Сердце запада - Страница 12

• Предыдущая
• 12 / 30
• Следующая

Один юноша из его отряда обыкновенно вступал в бой, небрежно перекинув ногу через луку седла, не выпуская папироски изо рта и испуская оригинальные воинственные крики. Бекли отдал бы все свое жалованье, чтобы достигнуть такой чертовской беспечности. Однажды этот юноша добродушно заметил ему:

– Бек, вы вступаете в бой с таким видом, как будто бы это похороны.

Бекли был страшно самолюбив, и поэтому он продолжал подвергать свое трусливое тело самым трудным испытаниям, какие он мог только придумать. В сегодняшний жаркий душный день он решил взять себя в руки и заставить себя не испытывать ни малейшей тревоги…

Через два квартала от моста находилась пивная «Горное ущелье». Здесь Бекли увидел следы недавнего происшествия. Несколько любопытных зрителей столпились у входных дверей, давя под ногами осколки оконного стекла. Внутри, в пивной, Бекли нашел Бед Даусона, который, не обращая внимания на свою рану в плече, никак не мог успокоиться, что он упустил проклятого «маскарадчика», который стрелял в него. При входе стражника Бед обернулся к нему.

– Вы знаете, Бек, – сказал он, – я с ним справился бы в два счета, если бы мне пришло только в голову, кто это. Пришел сюда наряженный бабой, выстрелил и удрал. Я и не потянулся за ружьем, думая, что это и впрямь старуха. Я и не подумал о проклятом Гарсиа, пока…

– Гарсиа! – воскликнул Бекли. – Как он пробрался сюда?

Буфетчик Беда взял стражника за руку и провел его к боковой двери. На улице терпеливо стоял осел, нагруженный связками дров, и пощипывал траву вдоль водосточной канавки. На земле валялась черная шаль и коричневое платье огромных размеров.

– Нарядился в эти тряпки, – крикнул из пивной Бед, все еще не дававший перевязать себе рану. – Я так и думал, что это женщина, пока он не крикнул и не подстрелил меня.

– Он побежал по этой боковой улице, – сказал буфетчик. – Он был один и будет скрываться до темноты, когда его шайка переберется на этот берег. Вы его, наверное, найдете в мексиканском квартале, за железнодорожной станцией. У него там девка есть знакомая – Панча Сэльс.

– Как он вооружен? – спросил Бекли.

– У него два револьвера и нож.

– Возьмите мое ружье, Билли, – сказал Бекли, – мне достаточно будет двух револьверов.

Это доказывало его благородство, но вместе с тем это было неосмотрительно с его стороны. Другой на его месте этого бы не сделал, а вызвал бы еще вооруженных помощников, чтобы сопровождать его, но Бекли держался правила отказываться от всяких преимуществ.

После нападения Гарсиа народ попрятался по домам. Улица опустела, все двери были закрыты. Но понемногу народ стал выползать из своих убежищ, делая вид, будто ничего не случилось. Многие из граждан знали стражника Бекли и с большой готовностью указали ему путь, по которому бежал Гарсиа.

Когда Бекли пошел по указанному следу, он почувствовал знакомое ему нервное сжимание горла, холодный пот выступил на его лбу, и сердце замирало от страха…

* * *

Утренний поезд из Центральной Мексики опоздал в этот день на три часа, и таким образом, его приход не совпал с отходом поезда на другой стороне реки. Пассажиры, направлявшиеся в Соединенные Штаты, должны были искать ночлега в маленьком пограничном городишке, потому что до следующего утра не было ни одного поезда.

Они ворчали, потому что через два дня должно было состояться открытие большой ярмарки и скачек в Сан-Антонио, а известно, что в это время Сан-Антонио представляет собою колесо Фортуны, спицы которого были: скот, шерсть, фаро, скачки и озон. В это время скотоводы играли на тротуарах улиц в орлянку золотыми монетами и ставили на карту такие высокие столбики монет, которые ежеминутно грозили падением. Поэтому на это время съезжались сюда сеятели и жнецы, другими словами, люди, которые тратили доллары, и люди, которые выуживали их. В особенности спешили в Сан-Антонио устроители народных развлечений. Две известные театральные труппы были уже там, а дюжина более мелких находилась в пути.

Вблизи мизерной маленькой железнодорожной станции, на запасном пути, стоял вагон, оставленный здесь утром мексиканским поездом и обреченный на скучное ожидание, среди жалкой грязной обстановки, следующего дневного поезда.

Вагон был когда-то обыкновенным пассажирским вагоном, но те, которые когда-то в нем ездили и раболепствовали перед важными кондукторами, никогда не узнали бы его в теперешнем виде. Свежая окраска и некоторые детали домашнего уюта снимали с него всякое подозрение в том, что он служил для передвижения публики. Кружевные занавески закрывали окна от любопытных взглядов. На переднем конце вагона висел мексиканский флаг, а позади развевался американский – со звездами и полосками. Из полуоткрытого окна торчала дымящая печная труба, которая усиливала впечатление домашнего уюта и комфорта. Зритель, любуясь странным видом вагона, наверно, заинтересовался бы и золотыми и синими надписями, тянущимися почти по всей длине его. Интерес его еще бы больше увеличился, когда бы он подошел ближе и прочитал: «Альварита, королева змей». Это был ее вагон, вернувшийся из триумфального турне по главным мексиканским городам и направляющийся теперь в Сан-Антонио, где, согласно широковещательным рекламам:

АЛЬВАРИТА, КОРОЛЕВА ЗМЕЙ

покажет поразительное искусство и бесстрашную власть над смертоносными великанами-змеями, которых ОНА бесстрашно держит в руках в то время, как они извиваются и шипят, к ужасу тысячи онемевших и дрожащих зрителей.